В Немецкой слободе гномы и раньше не были редкостью. В этом районе первыми поселились немцы, депортированные Иваном Грозным из Нарвы и Дерпта после Ливонской войны. Потом здесь жили специалисты, приглашённые для выполнения деликатных работ, — оружейники, медики, ювелиры. Переселенцы иногда привозили с дальней родины бочонок земли, куда же без родной земли, а там вдруг оказывалась семейка гномов. Бывало, что гномов намеренно везли в специальных ящичках с камнями. Нужен, нужен был счастливый амулетум, особенно в неблизкой опасной стране, а гном — он, кроме того, ещё и к богатству.
В старой Немецкой слободе гномы погубили практически всех домовых, вследствие чего осиротевшие дома через несколько лет выгорели вовсе. Слободу тогда восстановили заново. А гномии стали постоянными жильцами тех мест. Дальше Немецкой слободы земляные элементали двигаться не могли — их поедали окрестные лешие.
Опять же, для элементалей, живущих в земляной стихи, стихия — вода неприступна и тверда, что камень для людей. Пробраться через воду не могут и боятся её. Верный способ прогнать гнома — плеснуть водой. Слобода с двух сторон окружена Яузой, с одной — Чечёрой-рекой с Кукуй-ручьем, поэтому наружу, за водные границы, гномы особо и не лезли, накапливались на внутренней территории.
Вещество расслаивалось не первый век, в Европе к тому времени выкрошилось немало гнома. Дальше на восток земляная корка была крепче, целее, эти места ближе к Мировому Древу, здесь тише, спокойнее. Кроме того, там жила более сложная по составу нечисть — жители двух-трех стихий одновременно, они не пускали на свою территорию элементалей, жителей одной, отдельно взятой стихии. А уж совсем на восток, например от Уральского хребта, лежали владения свирепой земляной кошки. За Уралом гнома не видно и до сих пор.
Вообще, на Руси до этого гномов не видели. Скорее всего, их истребляла местная нелюдь. Ведь гном — дух всего одной стихии, он земляной. Леший, например, — дух двух-трёх стихий. Воздуха — вызывает ветер. Земли — целых полгода, пока холода, леший сидит под землёй. Ещё и за деревьями присматривает; ну, дерево — стихия факультативная, китайская. Можно учитывать, а можно и не принимать во внимание. У китайцев всё по-другому, да и что они нам. Но всё же… В общем, чем больше стихий населяет существо, тем оно устойчивее. Леший гнома борет. Домовой — дух земли и, условно, дерева, креатура нестабильная. Поэтому домовой слабее лешего, но немного сильнее гнома, однако те брали числом. Человек же — существо четырёх стихий, посильнее всяких духов.
Гномов в кадушке показывали и юному царю Петру, когда тот веселился в Немецкой слободе. Петру игрушка понравилась, и он с тех пор привечал младшего Иоганна-Готфрида, смотрителя нечисти. Старший друг Петра, Лефорт, преуспевал в организации гномьих представлений. Удавалось устраивать свадьбы гномиев и даже иногда гномьи бои, несмотря на то, что между собой они живут мирно. Весёлому швейцарцу удавалось их стравливать, хотя, скорее всего, гномы дрались притворно, просто отрабатывали жильё и питание. Ведь бежать из Немецкой слободы некуда — кругом на тысячи вёрст верная смерть.
Но гномы были не только забавой. Всё было серьёзно. От старшего друга Лефорта царь Пётр получал простые, но важные сведения. И не только о лёгкости и приятности жизни. Мир был устроен совсем не так, как учили царевича Петра дядьки в детстве. Мир Лефорта был другим.
Однажды, году в 1691-м, друзья двигались мимо места, где ломали старые проездные ворота, Сретенка здесь подходила к земляному защитному валу с деревянным забором и дальше уже превращалась в Троицкую дорогу. Вместо деревянных ворот ставили сооружение каменное, основательное. Начиналась стройка. Старые деревянные ворота повалили и почти разобрали. Раньше по дороге в Троицк царь со свитой всегда проезжал под ними, привыкли.
— Вот, Государь, — почтительно начал Лефорт, — что могут означать ворота? И что поменялось, когда ворот нет и мы под ними не проезжаем? Не обязательно видеть в деревянных воротах только ворота, это может быть символиум.
Иногда Лефорт выказывал неожиданную учёность и осведомлённость. Похоже, учителя у него всё же были, и учителя основательные.
Процессия остановилась. Царь Пётр и Лефорт спешились. Стали осматривать поваленные ворота, то, что от них осталось. Зашли на стройку. Стены ещё невысоки, по пояс. Было там неуютно, стройка она и есть стройка. Пахло сырым песком и протухшими яйцами.
Каменщики прятались под навесом, жгли обеденный костёр, в котле булькало, кипело мясное. Пахло съедобным. Старший велел работникам не высовываться.
— Многое можно свершить, если знать символиум, мой государь, — сказал Лефорт. На развалинах, на стройках разговоры часто принимают философическое течение.
— Эх, мин херц, что-то ты разважничался, — сказал Пётр. Но запомнил.
И потом ещё несколько раз возвращались на стройку, говорили о необычном и важном. Стройка завершилась, и вот уже встала каменная башня на месте сретенских деревянных ворот. Через несколько лет в башне, в верхних залах, старший друг Франц Лефорт собирал весёлое общество Нептунов. Входили туда и царь Пётр, и Яков Брюс. Это потом, после смерти Петра башню стали звать Сухаревской, по названию квартала, и так она вошла в разные истории. Вал срыли.
Был Францушко, конечно, не очень учён, часто косноязычен, друзья над ним подшучивали. Но он хорошо помнил, что передали ему старшие друзья и учители в юности и молодости. От Лефорта на собраниях Нептунова общества молодые люди узнавали многое, тайное. И тогда-то научались парацельсовым действам. И стали они соратники среди тайных соратников. Парацельсовы таинства в те времена распространены были во всей Европе, выдающиеся люди эпохи не избежали воздействия данной тайной доктрины. На европейском дворе стояло время посталхимической парадигмы.
Из романа «Гномья яма» (2013)
