Константин Бальмонт / Ряды (Друид и ребенок)

Всекрасивый ребенок, живой,
Луч Друида, скажи, нежный мой,
Что ты хочешь, чтоб спел пред тобой?

– Ты о ряде мне спой одного,
Пока я не запомню его.

– Для счисленья один – ряда нет,
Неизбежность одна, кладезь Бед,
Смерть, а до – ничего больше нет.

Всекрасивый ребенок, живой,
Луч Друида, скажи, нежный мой,
Что ж сегодня мне спеть пред тобой?

– Спой о ряде мне двух, для того,
Чтобы мог я запомнить его.

– Два быка, а в упряжке одной,
Пред одною идут скорлупой.
Вот помрут. Видишь их, нежный мой?

– Спой о ряде мне трех, для того,
Чтобы мог я запомнить его.

– Тройствен мир, у него три лица,
Три начала и три есть конца,
Муж и дуб ждут того же венца.

Три есть царства Мерлина, и в них
Свет цветов, свет плодов золотых,
В свете дети, с улыбками их.

– Спой про ряд четырех, для того,
Чтобы мог я запомнить его.

– Счет четыре – Мерлин, счет камней,
Тех, чтоб меч отточить нам острей,
Чтоб сражать лезвиями мечей.

Всекрасивый ребенок, живой,
Луч Друида, скажи, нежный мой,
Что ты хочешь, чтоб спел пред тобой?

– Спой о ряде пяти, для того,
Чтобы мог я запомнить его.

– Пять полос у Земли, пять веков
В океанности наших часов,
У сестры нашей пять маяков.

– Спой о ряде шести, для того,
Чтобы мог я запомнить его.

– Шесть младенцев из воска, тень сна,
Их живит своей властью Луна,
Ты не знаешь, я знаю сполна.

Шесть целительных трав в кипятке,
Карлик сок их смешал в котелке,
Палец в рот – слышит все вдалеке.

– Спой о ряде семи, для того,
Чтобы мог я запомнить его.

– Семь есть солнц, семь есть лун, семь планет,
И Наседка в ряду этих смет,
Семь Стихий, в них мука – точек свет.

– Спой о ряде восьми, для того,
Чтобы мог я запомнить его.

– Восемь ветров и восемь огней,
Вместе с Высшим Огнем Майских дней,
Что горят на горе мятежей.

Восемь белых, как пена, телиц,
Выгон их – остров вод без границ,
Восемь их у Царицы цариц.

Всекрасивый ребенок, живой,
Луч Друида, скажи, нежный мой,
Что мне сызнова спеть пред тобой?

– Спой про ряд девяти, для того,
Чтобы мог я запомнить его.

– Девять маленьких рук над гумном,
Возле Башни, где ночью и днем
Стонут матери, девять числом.

Корриганы, – цветы в волосах, –
Пляшут в белом, их девять в ночах,
Близ ключа, в полнолунных лучах.

Кабаниха, семья кабанят,
Девять, хрюкают, роют, ворчат,
А кабан возле яблони, – рад.

– Спой про ряд десяти, для того,
Чтобы мог я запомнить его.

– Десять вражьих идут кораблей,
Десять гибелей между зыбей,
О, Венеды, вам десять скорбей.

– Ряд одиннадцать спой, для того,
Чтобы мог я запомнить его.

– Вон жрецы, глянь, одиннадцать встреч,
То Венеды, с кровавости сеч,
Глянь, у каждого сломанный меч.

В запыленных покровах своих,
В окровавленных, в пятнах густых,
Было триста, – одиннадцать их.

Всекрасивый ребенок, живой,
Луч Друида, скажи, нежный мой,
Что еще мне пропеть пред тобой?

– Ряд двенадцать мне спой, для того,
Чтобы мог я запомнить его.

– Месяц к месяцу, знаки сквозь мглу,
Их двенадцать, пропевших хвалу,
И Стрелец уж спускает стрелу.

Знаки, знаков двенадцать, война,
Со звездою Корова, черна,
Весь прошла Лес Останков она.

В грудь вонзилася жалом стрела,
Кровь течет, горяча и светла,
Лик с мычанием вверх подняла.

Рог звучит; огнь и гром; ветр и свет;
Гром и огнь; дождь; утраченный след;
Ничего; ничего; ряда нет.

Вон жрецы, глянь, одиннадцать встреч,
То Венеды с кровавости сеч,
Глянь, у каждого сломанный меч.

Десять вражьих идут кораблей,
Десять гибелей между зыбей,
О, Венеды, вам десять скорбей.

Девять маленьких рук над гумном,
Возле Башни, где ночью и днем,
Стонут матери, девять числом.

Восемь белых, как пена, телиц,
Выгон их – остров вод без границ,
Восемь их у Царицы цариц.

Семь есть солнц, семь есть лун, семь планет,
И Наседка в ряду этих смет,
Семь Стихий, в них мука – точек свет.

Шесть целительных трав в кипятке,
Карлик сок их смешал в котелке,
Палец в рот – слышит все вдалеке.

Пять полос у Земли, пять веков,
В океанности наших часов,
У сестры нашей пять маяков.

Счет четыре – Мерлин, счет камней,
Тех, чтоб меч отточить нам острей,
Чтоб сражать лезвиями мечей.

Тройствен мир, у него три лица,
Три начала, и три есть конца,
Муж и дуб ждут того же венца.

Два быка, а в упряжке одной,
Пред одною идут скорлупой.
Вот помрут. Видишь их, нежный мой?

Для счисленья один ряда нет,
Неизбежность одна, кладезь Бед,
Смерть, а до – ничего больше нет.

1908