Валерий Брюсов / In hас lackimarum valle (В этой долине слез)

Весь долгий путь свершив, по высям и низинам,
Твои зубцы я вижу, наконец,
О, горный кряж весёлости и смеха!
В рассветный час ты вырос исполином,
Как до небес воздвигнутый дворец,
И гулко на привет твоё мне вторит эхо.
За мной падений стыд и боль палящих ран,
Теснины скал и быстрины потоков,
За мной покинутый в равнине бранный стан,
За мной пустыня — мир безумцев и пророков…
Кругом меня — немые тополя,
Как женщины, завёрнутые строго.
Свивается причудливо дорога,
Вся белая, мглу надвое деля.
И лилии, закрыв в сыром тумане
Кадильницы ночных благоуханий,
Сгибают выгибы упругого стебля.
Чу! ближний ключ запел неравномерно…
Долина слёз! чьё имя как печаль!
Как всё в тебе неясно и неверно.
Но для меня уже белеет даль,

Я вышел из страны позора и успеха,
Снимаю я с своей главы венцы.
Уже блестят в огне, уже блестят зубцы,
Твои — о, кряж торжественного смеха!

Я взойду при первом дне
Хохотать к зубцам, на выси,
И на смех завторят мне
Неумолчным смехом рыси.

Стану рыскать наугад
Вверх и вниз я, лугом, лесом:
Встречный друг и вечный брат
С нимфой, с зверем, с богом, с бесом.

Повлекут меня с собой
К играм рыжие силены;
Мы натешимся с козой,
Где лужайку сжали стены.

Всем настанет череда
Выпить острый сок услады.
Лица скроют от стыда
В чащах белые дриады.

Зазовут меня в свой грот
Скальных недр владыки — гномы.
Буду пить я дикий мёд,
Гость желанный и знакомый.

Я спою им про Грааль,
То-то будет им веселье!
Подарит мне Рюбецаль
На прощанье ожерелье.

Канет в сумрак летний зной,
Лунный глаз проглянет слева, —
Обручальный перстень свой
Мне подаст лесная дева.

Я его, склонясь, приму,
Уроню свой плащ багровый…
Ночь длинней протянет тьму,
Отлетят ночные совы.

Я к вам вернусь, о люди, — вернусь преображён,
Вся жизнь былая будет как некий душный сон.

Я к вам вернусь воскресшим, проснувшимся от сна…
Волна волну стирает, и всё ж она волна.
И я иной, чем прежде, но всё же это я,
И песнь моя другая, но это песнь моя.
Никто её не может сложить, как я могу,
А тайну прошлых песен я в сердце берегу.
И все мои напевы ещё подвластны мне:
И те, что пел я в детстве, и те, что пел во сне.
Дано мне петь, что любо, что нравится мечтам,
А вам — молчать и слушать, вникать в напевы вам!
И что бы не задумал я спеть, — запрета нет,
И будет всё достойно, затем что я поэт!
Я в жизнь пришёл поэтом, я избран был судьбой,
И даже против воли останусь сам собой.
Я понял неизбежность случайных дум своих,
И сам я чту покорно свой непокорный стих.
В моём самохваленьи служенье Богу есть, —
Не знаю сам какая, и всё ж я миру весть!

1902